На фото — стадион в подмосковном Орехове-Зуеве, так он выглядел до реконструкции. 31 октября 1998 года пришлось на субботу. Ровно 26 лет назад я работал на этом стадионе на матче второго дивизиона «Спартак-Орехово» — «Арсенал-2» (Тула).
Результат поединка предпоследнего тура уже не влиял на распределение мест в таблице. Хозяева досрочно выиграли зону «Центр», а вторая тульская команда оставалась на 14-й строчке.
День был сравнительно погожим — пасмурно, но сухо. Людей на стадионе собралось немного. Но я, признаться, всегда любил такой вот уют последних матчей сезона поздней осенью в небольших городах.
Перед игрой ко мне подошел начальник тульской команды: «В газетном протоколе не пиши замены!»
Я посмотрел на запасных. За воротами разминалась пара молодых людей, которых я раньше не видел. Всё понятно! Период дозаявок давно закрыт, но руководство начинает думать о составе на будущий год, кого-то приглашает на просмотр. А где лучше проверить ребят? Конечно, в официальных матчах.
Переписываю протокол в судейской и вижу, что среди запасных у «А2» указаны люди, которые давно восстанавливаются после тяжелых травм и даже не приступили к тренировкам. Под их именами и будут играть просматриваемые.
Тем временем матч начинается, спартаковцы на правах лидеров почти не выпускают гостей за середину поля, но туляки держатся. В середине второго тайма вратарь «А2» берет пенальти. Игра катится к нулевой ничьей.
Главный тренер приезжих начинает замены, во втором дивизионе тогда были разрешены целых пять. На поле выходят и подставные. И минут за десять до финального свистка один из них, рослый защитник, после стандарта забивает в свои ворота. Второй «Арсенал» проигрывает — 0:1.
После матча в рядах приезжих особого расстройства нет. Незадачливого автоголеадора хлопают по спине. Мол, забудь! А сами ухмыляются: «А казачок-то засланный!»
Все садятся в автобус, до Тулы ехать четыре часа. Я устраиваюсь на обычном месте — предпоследний ряд, у окна по правому борту. Обычно еду один, но тут рядом плюхается тот самый рослый защитник. Я тоже хлопаю его по плечу — бывает! Представляюсь. Он, пожимая руку, отвечает: «Константин! Приехал из Армянска в Крыму». Разговор не клеится. Парень закрывает лицо руками и молча переживает неудачный дебют.
Автобус выезжает на шоссе, команде раздают сухой паек. В те годы обычно в заводской столовой готовили коробки со снедью. Администратор ходит по проходу автобуса и вручает футболистам минеральную воду, хлеб, помидоры, яйца вкрутую, жареные куриные окорочка.
Я съедаю свою порцию и толкаю соседа — поешь, мол. Он отмахивается — не до еды. И продолжает сидеть, закрыв руками лицо.
А администратор, завершив раздачу еды, оставляет прямо в конце прохода последнюю коробку. В ней — песочное пирожное с глазурью сверху. Для меня, рожденного в СССР, — яркое воспоминание детства. Такие пирожные, легендарные «полоски», продавались за 22 копейки в каждом хлебном, в каждой кулинарии.
Съедаю парочку и утыкаюсь в блокнот — надо начинать писать обзор игры. Слышу, что Константин перестал вздыхать и начал жевать. Молодой аппетит победил переживания от забитого в свои ворота мяча. Он съедает одно пирожное, берет следующее, расправляется с третьим...
Примерно через полчаса я ощущаю толчок локтем в бок, поворачиваюсь.
— Ну до чего вкусны! Как давно я мечтал их попробовать! — восхищенно изрекает Константин.
— Что? — недоуменно вопрошаю я.
— Да вот, тульские пряники! — торжественно говорит он, показывая мне очередную надкушенную «полоску».
